С. Небогатый

Необыкновенное путешествие обыкновенных людей

Посвящается моей матери, подарившей мне любовь ко всему живому.

Умное лицо — это ещё не признак ума, господа.

Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением лица.

Вы улыбайтесь, господа. Улыбайтесь!

Г. Горин

— О чём эта книга? — спросит меня читатель у книжной полки.

— Про путешествие, немножко приключения. Есть в ней много смешного, есть размышления и грустные странички.

Она про ЖИЗНЬ.

Во-первых, это настоящее путешествие, а не выдумка диванного автора. Фотографии в ней тоже настоящие, сделанные во время описываемых событий. На обложке фотография из двадцатой главы. Действительно жутковатое приключение!

Читать книгу — процесс сложный. Я бы даже сказал интимный. Читатель проникает во внутренний Мир автора. Сопереживает событиям, эмоциям. При некоторых допущениях читатель начинает жить с автором одной жизнью. Очень сложно найти своего автора. Автору сложно найти своего читателя.

Я не старался понравиться всем. Писал всё, как чувствую, понимаю. Кому-то мои мысли могут показаться непонятными, кому-то чуждыми. Но творить надо не для всех, а для себя. Тогда люди, которые с тобой на одной волне, почувствуют искренность, а это, пожалуй, самое важное.

Глава первая.

Как собраться в дорогу и не поссориться с женой

Я слышал, что встречаются очень выдержанные, рассудительные люди, которые руководствуются только принципами целесообразности, легко находят компромисс в самых противоречивых ситуациях и умеют скрывать свои эмоции. Это дипломаты. Их долго учат в специальных учебных заведениях, потом они совершенствуют своё мастерство, представляя свою страну в чужих, порой враждебных государствах. Жаль, что остальным людям не преподают это искусство. Мне кажется, при заключении брака необходимо выдавать инструкцию по пользованию своим супругом, в котором мастерство дипломатии должно занимать достойное место.
Нам предстояла поездка в тропики Юго-Восточной Азии, в это путешествие надо взять всё необходимое. Это же так просто! Мы с жаром бросились укладывать вещи. Когда всё было собрано, гордо посмотрели друг на друга, потом на две кучи вещей из «самого необходимого», весьма напоминающие курганы скифских захоронений или пирамиды древних майя. Справедливое возмущение охватило нас одновременно.
— Ну и куда ты столько набрала? Или ты думаешь зафрахтовать океанский лайнер для своего багажа? — вложив весь имеющийся сарказм, сказал я.
— Я вижу, дорогой! Ты решил открыть в Гонконге магазин подержанной цифровой техники, — с ядовитой улыбкой ответила моя супруга.
Я очень люблю свою жену и считаю её лучшей женщиной в мире, даже несмотря на то, что она всё время путает Гонконг с Бангкоком. Когда она так заблуждается в элементарных понятиях, всегда стараюсь помочь ей разобраться и прийти к истине:
— Насколько я понимаю, цель нашего путешествия — сбор материала для написания книги о далеких экзотических странах, их природе, людях и истории, но не для того, чтобы демонстрировать все виды одежды, которые можно встретить в европейской части нашего материка.


— Не планируешь ли ты ходить там голым, милый?!
На самом деле две пирамиды: одна из фото, видео-принадлежностей, компьютерной техники, опутанная коммутационными кабелями, вторая напоминала склад обмундирования на марше. О перемещении этого всего силами двух человек не могло быть и речи. Я бросился разбирать собранное своей половиной, а она накинулась на мою кучу. Через некоторое время мы торжествующе посмотрели друг на друга и одновременно сказали:
— Вот это другое дело!
— А где тёплые носки и штаны для нас? — жалобно спросила жена.
— Дорогая! Мы едем к экватору. Если ты найдёшь свой старый учебник географии, сможешь совершить для себя открытие: ТАМ ЖАРКО!
— А вдруг будет холодно?
— Так, стоп! А где мои объективы? — взвыл я.
— Зачем тебе тащить столько объективов? Я положила один самый маленький.
В этот вечер наша безоблачная совместная жизнь подверглась, наверное, самому тяжёлому испытанию. Мы спорили, язвили, приводили неопровержимые аргументы, которые натыкались на стену полного непонимания. Природная сообразительность помогала нам постигать азы дипломатии. Когда всё уже было собрано, я устало спросил:
— А это что за чемодан?
— Это наши лекарства! Ты же не хочешь ехать в свои тропики без самых необходимых медикаментов? — в голосе моей супруги было столько уверенного вызова, что я понял: мне не удастся лишить чемодан ни одной таблетки.
Опираясь на весь свой опыт, хочу обратиться со страниц этой книги ко всем путешественникам:

Собратья путешественники! Помните! Чем больше чемодан, тем реже Вы будете заглядывать в него. Вы всё равно переложите нужные вещи в маленькую сумочку, а огромный чемоданище будете таскать, обливаясь потом, стоя в багажных очередях, с завистью поглядывая на «счастливчиков», легко проходящих мимо с небольшой поклажей!

P. S. К моим объективам это не относится.

Глава вторая

Пир. Рассказ про лёгкое

— Знаешь, дорогая, впереди у нас большие свершения, я уверен — захватывающие приключения. Нельзя буднично, обыденно начинать эпохальное событие нашей жизни! Я предлагаю закатить пир из имеющихся у нас припасов, всё равно мы надолго улетаем, не пропадать же продовольствию.
Моё предложение было принято большинством голосов. Работа закипела вместе с кастрюльками, чайниками и мультиварками. Я с восхищением наблюдал за работой своей спутницы, её ловкими движениями, виден был колоссальный опыт и то, что она вкладывает в будничное, казалось бы, действо — душу и любовь...
Когда результаты появились на красиво сервированном столе, я позволил себе сделать смелое замечание:
— Наверное, талант к поварскому делу у тебя не от первого диплома, а с глубокого детства.
— Вот тут ты ошибаешься, дорогой! Путь к совершенству тернист, проходит не одну цепочку неудач и разочарований. Хочешь, я расскажу тебе про одну из них? — не дожидаясь моего согласия, супруга начала повествование.

Рассказ про лёгкое

Когда я заканчивала учёбу в институте, готовясь к подвигам: «…И на весь честной бы Мир приготовила б я пир». Наш деканат предоставил мне такую возможность, направив меня и Таньку, мою сокурсницу на практику в колхоз. Дело в том, что сельским хозяйством в ту пору занимались все: солдаты, студенты, ученые, музыканты, кроме самих колхозников. Именно им на помощь бросались сотни тысяч людей разных специальностей, которые строили коровники, заготавливали сено, убирали урожай, подменяя собой тракторы, комбайны и прочую технику.
Наша задача была несложная — на практике проявить полученные в институте навыки в части
приготовления пищи и кормить учёных «НИИ — не помню чего», отправленных «на картошку», то есть на уборку урожая данного клубненосного представителя семейства паслёновых.

Председательский УАЗик, преодолев десятки километров отчаянного бездорожья, высоко подпрыгивая на ухабах, надсадно завывая мостами в бескрайних лужах, больше напоминавших озера, всё-таки доставил нас к месту отбывания практики. Перед нами стоял полуразрушенный двухэтажный дом из красного кирпича, с покосившимися дверями и останками каменного крыльца. Внутри длинный обшарпанный коридор освещала одинокая грязная лампочка, висевшая на буром от копоти проводе.
— Жить будете здесь, — сказал председатель, указывая на массивную стальную дверь, больше напоминавшую вход в бомбоубежище. — Я называю это «Бункер», такой выдержит атаку танкового взвода с поддержкой мотопехоты. Дверь со страшным скрипом отворилась, за ней оказалась на удивление чистая комнатка с четырьмя железными кроватями, на одной из них возвышались свёрнутые матрасы.
— Запираться будете на этот засов, одному его не поднять, придётся вдвоём… Но зато он любую осаду выдержит!
Председатель знал, что говорит. Лет ему было под шестьдесят, повидал он многое на своём веку и про городских командировочных знал не понаслышке. Большинство командировочных разлуку с женой, родителями или сослуживцами трактуют как возможность расслабиться, отдохнуть от «условностей цивилизации», «семейной жизни» и прочих рамок, ограничивающих в повседневном быту. Чаще всего «отдых и расслабление» начинается уже на вокзале или иной точке отправления в путь. Расслабленного и отдохнувшего командировочного очень тянет к общению, ему просто необходимо «излить душу», лучше всего для этой цели подходит нежная и добрая женщина. Поэтому в купе у проводницы вагона зачастую сидит изрядно «отдохнувший» и долго нудно рассказывает про «стерву-жену», «мерзавца-начальника» и
про то, как ему, такому умному и красивому, нелегко в этой жизни. Не составляли исключение и наши труженики из НИИ.
Для того чтобы человеку стать ученым, необходимо много лет грызть гранит науки, потом писать и защищать научные труды, — одним словом, процесс длительный, трудный, не со всеми получается, а для того, чтобы сделать из ученого колхозника, достаточно одной недели на уборке урожая. Как-то незаметно перебрались наши «светочи знаний» из костюмов в свитера и ватники, обросли щетиной, «Родопи» и «Опал» у них закончились, в углу рта водрузился бессменный бычок «Беломорканала». Все пути-дороги теперь пролегали через местное сельпо (магазин), в котором продавщица Зинка уже была для них закадычным приятелем. По ночам наших командировочных, как и положено, тянуло «излить душу», поэтому
бункер и массивная стальная дверь с тяжеленным засовом пришлись как нельзя более кстати двум молодым напуганным семнадцатилетним девчонкам. Но с первыми петухами бригада учёных колхозников вспоминала о правилах приличия, завтракала и отправлялась в поле на уборку корнеплодов.

Именно в такое утреннее время около дома раздался грохот мотора, потом сигнал клаксона,
на пороге появился председатель с мешком. Мешок он старательно держал подальше от себя, потому что с него капала кровь, оставляя на каменном полу извилистую зловещую дорожку.
— Девчонки! — зычно заголосил председатель. — У вас таз пустой есть? Мы тут корову разделали,
я вам лёгкое привёз, накормите своих оглоедов ужином.
Огромный ком плюхнулся в таз, заполнив его до краёв, председатель прыгнул в машину и умчался. Мы остались перед тазом с этим кровавым кошмаром в полном смятении чувств. Все уроки вылетели из наших голов без следа. Первой нарушила молчание Танька:
— Давай поищем в учебнике рецепты приготовления говяжьих лёгких, таз пока на крыльцо вытащим. Надо будет пол отмыть. Мы направились в бункер, засели за учебник, но минут через двадцать со стороны крыльца раздались весьма странные звуки.
— Такое ощущение, что кто-то вантузом унитаз прочищает, — сказала Татьяна.
— Какой унитаз! Тут дырка в полу над ямой! Удобства во дворе! — отпарировала я.
Мы выбежали на крыльцо и увидели драматичную картину. Местная собака по кличке Эвольвента, явно переоценив свои силы, решила в одиночку разделаться с ливером. Попытка отгрызть кусок ей не удалась ввиду необыкновенной пластичности объекта. Она, видимо, решила заглотить его целиком, нимало не смущаясь тем обстоятельством, что лёгкое было раза в три больше её самой. Мы бросились спасать продовольствие, схватили таз и потащили его. Собака свалилась на бок, покорно волочась за тазом, оставляя за собой широкий след говяжьей крови. Тогда мы поменяли тактику. Обогнули место поединка и потянули Эвольвенту за задние лапы в другую сторону. Та не думала расставаться с добычей, крепко стиснула зубы, обречённо закрыв глаза, и прижала уши. Ливер выскочил из таза — тот, два раза перевернувшись, покатился с весёлым звоном, спрыгнул с крыльца и скрылся под горкой
в высокой траве.
— Нет! Так дело не пойдёт! — подытожила наши безуспешные попытки Танька. — Надо ещё раз менять тактику.
— Слушай, давай оставим «собаке собаково», а «бригаде — бригадово»? — предложила я.
— Это как? — Танька бросила заднюю лапу животного и вопросительно уставилась на меня.
— Возьмём нож, отрежем лёгкое, которое торчит из пасти, сварим его бригаде, а этими остат-
ками пусть подавится. Танька уже скачками неслась на кухню за ножом. Мы отмерили два сантиметра
лёгкого от морды и принялись пилить тупым ножом резиновый ливер.

Возвращавшаяся с работы бригада подошла к крыльцу, с ужасом увидела огромную лужу крови, лежащую собаку и двух девчонок с ножом, склонившимися над местом происшествия.
— Это что же такое делается!? — воскликнул протрезвевший от неожиданности бригадир. — Чем вы тут нас кормить собираетесь? Зачем собаку зарезали!? — услышав звуки знакомого голоса, Эвольвента приоткрыла мутный глаз, виновато вильнула хвостом, судорожно сделала глотательное движение и снова застыла, набираясь сил.
Я торопливо объяснила создавшуюся ситуацию. Со стороны бригады поступило смелое предложение: не дробить объекты, а сварить вместе. Типа будет мясное ассорти.
Ученые-колхозники присоединились к нашей борьбе, попытки отобрать добычу у хищника снова не увенчались успехом. Мертвая хватка собаки оказалась непреодолимым обстоятельством. Всё-таки пришлось резать. Совместными усилиями нам удалось отпилить свою долю. Бригадир спихнул собаку в кусты, мы нашли таз и замочили ливер до той поры, пока не закипит вода в баке. Бак предназначался для стирки рабочей одежды; другой объёмной посуды в хозяйстве не было. Уборщики урожая помогли нам перевалить туда ливер и оправились в магазин, к Зинке. Я тоже пошла отмывать руки. Через минуту влетела Танька с криком:
— Оно вылезает! — глаза у неё были огромные от ужаса.
— Кто? — ошалело спросила я.
— Легкое!
Мы помчались на кухню. Действительно, видимо, набравшись воды под воздействием высокой температуры, лёгкое неимоверно разбухло, наполовину возвысившись над баком.
— Режем! — завопила Танька и бросилась с ножом к лёгкому. Ошпаривая руки, поминутно оку-
ная их в холодную воду, мы отрезали вылезший кусок,
но за ним поднимался следующий.
— Снова режем! — решительно заявила моя подружка, мы опять с остервенением бросаемся
в бой. Разумеется, в этой горячке, мы забыли промыть продукт от песка, добавить в него соли, перца, лаврушки, не говоря о том, чтобы потом поджарить его ломтиками с чесночком и соусом тартар и сопроводить достойным гарниром. Перевалив его обратно в таз, мы водрузили на стол и написали в меню: Говяжье лёгкое, варёное.
Так как это был не первый ужин, приготовленный нами в колхозе, внутри бывших учёных, а ныне колхозников, боролись два чувства: первое — интерес к нам как к молодым женщинам, второе — тихая ненависть к нашим «кулинарным способностям».

P. S. Во время данного происшествия ни одна собака не пострадала.

***

— Но ведь ты готовишь лучше всех в мире! — поразился я, содрогаясь от смеха.
— Видишь ли, дорогой, вышеупомянутый опыт лёг краеугольным камнем в основание пирамиды моего сегодняшнего мастерства.

Глава третья

Полет

Так и тянет на банальности, крылья всякие... в небо... к солнцу... Для пассажира это не совсем так. Когда заранее прибудешь в аэропорт, отстоишь все очереди, пройдёшь все досмотры, потом втиснешься в небольшое кресло — смотреть в маленький грязный иллюминатор уже не хочется. Если и ощущаешь себя птицей, то скорее в зоопарке в клетке, среди таких же несчастных. Вставать нельзя, компьютер ни-ни. Много часов в замкнутом пространстве. Да! Ещё страшно! Мало кто признается, но мысли-то непослушные в голову лезут. Напоминают всякие катастрофы и происшествия. Высоко всё- таки — десять тысяч метров.
Поэтому при любом изменении режима работы двигателя самолёта, при небольшой воздушной ямке я сразу вспоминал «свежий анекдот», или сообщал новые сведения о животном мире тропиков, или … Ну, что угодно, только отвлечь свою благоверную, щёки которой мгновенно покрывала бледность.
К полёту надо подготовиться основательно. Кроссворды, любимая книга, газеты, бумага для записей и ручка, а главное — настольные игры. При правильном чередовании эти занятия отвлекают, скрашивают полёт; если между ними удаётся ещё вставить крепкий сон, можно считать, что первое испытание Вы преодолели.
У нас к вышеперечисленным занятиям добавилась тема для беседы. Читая памятку туристу в Таиланде, мы с интересом обнаружили информацию о том, что несчаст- ный, осмелившийся оскорбить местного короля, получает двадцать лет местной каторги независимо от гражданства, вероисповедания и половой принадлежности. Супруга моя с ужасом посмотрела на меня.
— Двадцать лет! Это же так долго!
— Такое ощущение, что я уже на каторге, — сказал я.
— Милый! Я очень боюсь! Ты же так любишь всех критиковать. Обещай мне, что ни одного слова ни по какому поводу ты не будешь говорить об этом замечательном, чудесном таиландском короле.
— Да, конечно, — неуверенно пробормотал я, а на языке у меня уже так и вертелись самые нелестные замечания в сторону этого монарха.
— Двадцать лет! Подумать только! Двадцать лет! А как же я?! И зачем мы только поехали!
— Послушай, дорогая! Прекрати, пожалуйста, каркать, — я дал страшную клятву: во время нашей поездки не касаться никаких политических, социальных тем, до тех пор, пока не вернусь на российскую землю. А тем временем наш Боинг мягко приземлился на землю таиландскую и изо всех сил старался затормозить на ней, стремительно приближаясь к зданию аэровокзала.

Глава четвёртая

Страна тысячи улыбок

Жители Таиланда называют свою страну «страной тысячи улыбок». При этом они иногда действительно улыбаются. В остальное время пропорции настроений на их лицах соответствуют лицам в других странах. Видел я, пожалуй, народы более жизнерадостные.
Но эти наблюдения рассмотрим позже, а пока…
— Цапли! — радостно воскликнула моя супруга. Цапли неторопливо прогуливались вдоль взлетной полосы, выискивая добычу в траве.
— Во многих южных странах цапли населяют города примерно так же, как наши голуби. В Египте ни одна помойка не обойдена их вниманием, — поучал я, но так увлёкся повествованием, что забыл, как мы вместе с супругой с фотоаппаратами гонялись за цаплями по египетским свал- кам. Недаром ценю её врожденное чувство такта: она почти никогда не заострит внимание на моих повторах.
Тяжёлое пасмурное небо нависало над редкими пальма- ми. Вот-вот и оно обрушится тёплым ливнем. Горячая влажность встретила нас у самого трапа, резко контрастируя с кондиционерами на борту самолёта.
— Тут и без дождя уже весь мокрый, — проворчал я. — Кстати! Мы взяли зонтик?
— Ты же помогал мне собираться. И выложил массу нужных вещей, — торжествующе заявила супруга.
— Мне кажется, у нас заключено не перемирие, а крепкий долговременный мир. Тем более, нет самолётов, способных поднять то, что мы хотели взять в поездку.

— Ладно! Пошли за нашими чемоданами, — вздохнула супруга. Вообще-то, вздыхать должен был я. Мои ноги спасали прочные ручки наших саквояжей: если бы ручки под тяжестью оторвались — упавшие чемоданы неизбежно сломали мне ноги. Именно поэтому я следил, чтобы обслуживающий персонал в каком-нибудь государстве не попытался поднести наш багаж. Мне искренне жаль смотреть на метаморфозы лица несчастного при попытке поднять сей груз. Сначала сбегает улыбка, потом вены набухают на лбу и шее, почти сразу выдвигаются вперёд глаза. Лицо меняет всю гамму возможных окрасок, тогда мне приходится отбирать багаж и тащить самому.
Идти по аэропорту нам не пришлось, эскалаторы бесшумно и быстро пронесли нас через всё огромное здание. Паспортный контроль, багажное отделение. Из толпы кричащих турагентов с табличками мы сразу выбираем «своего». Им оказалась невысокая плотная тайка.

— Я Моль! — сообщила она.

— Я надеюсь летучая? — спросил я.

Острый локоть жены больно ткнулся мне в бок.

— Меня зовут Моль! — радостно сказала встречающая и вручила нам по чудесной живой орхидее в виде значка, чем окончательно покорила мою супругу.
— Очень красивый у Вас аэровокзал, — сказал я.
— О! Да! Наш Король Его Величество Маха Вачиралонгкорн Рама X очень заботится об аэровокзале, — ответила Моль с очаровательной улыбкой.
При слове «король» я сразу замолчал и всем телом своим почувствовал напряжение своей жены. Она умоляющим взглядом посмотрела на меня, а я подбадривающе кивнул ей: «всё в порядке». После чего мы натянули на физиономии дежурные улыбки и следовали за гидом, стараясь не говорить вообще. В ответ на любое обращение мы синхронно кивали, как «китайские болванчики».

За окном нашего микроавтобуса проносились небоскребы вперемешку со зданиями, которые я назвал бы хрущобы. Мимо нас и навстречу двигались разномастные автомобили: от новеньких японских до старых трудяг неопределенного происхождения, очень много пикапов, микроавтобусов и мини-грузовичков. Стайки мокиков, мотоцикликов и прочей мелочи составляли львиную долю участников дорожного движения. Движение это производилось по простым дорогам, но чаще подвесным автотрассам, которые в два, а иногда и три яруса опутывали город. Причём третий ярус располагался выше семиэтажных домов.
Рассказывая о достопримечательностях на неплохом русском, наш гид через каждые несколько слов обязательно упоминала Его Величество — Маху Вачиралонгкорна Раму X. При каждом его упоминании мы вздрагивали.
В промежутках между домами встречались небольшие скверы и парки. Пестрели рекламные щиты.
Наконец, наш микроавтобус въехал в лабиринты небольших переулочков, зажатых меж огромных домов. Ловко лавируя между мотоциклами, торговыми тележками, и пассажирскими мотороллерами, он добрался до отеля, стены которого уходили куда-то высоко в небо. Перед въездом на парковку образовалась пробка, вызванная как раз мотороллером, перегородившим дорогу. Со всех сторон скапливались автомобили и сбегались прохожие, привлечённые динамичной сценой.
Около мотороллера стоял его водитель — небольшой таец и, через каждые три минуты изображая вежливую улыбку, повторял фразу: «Фифти долларс». В ответ маленький полный итальянец разражался гневными тирадами и бегал вокруг, отчаянно жестикулируя. Второй итальянец, такой же черноволосый и кудрявый, как первый, был в два раза выше и крупнее. Он озадаченно переводил взгляд то на водителя, то на своего товарища. Мы выбрались из автобуса и подошли поближе.
— Ке гранде кула!!! Корнуто! Корнуто!!! — бушевал маленький.
— Он называет водителя данного транспортного средства, которое, кстати, называется тук-тук, задницей большого раз- мера и утверждает, что другие мужчины имеют близкие отношения с его женой, — перевел я.
— Фифти долларс, — вежливо улыбаясь, ответил водитель.
— Вай кагаре! Бастардо! Бастардо!!! Бастардо!!! — взвыл маленький, ускоряя бег вокруг тук-тука, отчаянно хлопая себя по ляжкам.
— Он предлагает водителю пройти в туалет и выражает сомнение, что тот находится в прямом родстве со своими родителями.
— Ты так хорошо знаешь испанский!? — восхищённо спросила моя жена.
— Видишь ли, дорогая! — весьма польщенный, ответил я, — Ты же знаешь, что мне довелось много лет работать музыкантом, а в музыке сплошь и рядом употребляются итальянские термины.
— Такое пишут в нотах? — ужаснулась супруга.
— Нет, конечно! Просто мы иногда выступали вместе с итальянскими оркестрами, участники которых после выступления примерно в таких терминах обсуждали прошедший концерт.
— Тен долларс! — большой итальянец впервые открыл рот. — Фифти долларс.
— Путана! — уже завизжал маленький, сел на тротуар, обхватив руками голову, и продолжал причитать. — Кацца рола! Каволи! Фига!!!
— Ага! Первое и последнее обозначения я поняла! — радостно объявила моя жена.
— С первым понятием, думаю, ты угадала, но последнее имеет прямое отношение к анатомии женщин, и, если ты позволишь, переводить не буду. Надеюсь, они договорятся, а нам это послужит уроком. Если садишься в тук-тук или таксиметр, договаривайся о цене заранее.
Произнося эти слова, я от тяжёлого удара слетел с тротуара. Это Моль, схватив мой чемодан в обнимку, уверенно про- двигалась к отелю, роняя зазевавшихся прохожих. Мы поспешили за ней.

Глава пятая

Байоке Скай

Если можно в нескольких словах рассказать об этом чуде, то только следующим образом: «Больше сотни этажей вызы- вающей роскоши с безупречным персоналом в ослепительно красивой униформе, из-под крыши которого открывается не- забываемый вид на весь Бангкок».
Да, такой и есть Байоке Скай — один из самых красивых отелей Таиланда. Оформление документов при заселении прошло неожиданно быстро. Моль вручила нам ключ от номера, проводила до нужного лифта и, одарив на прощание вежливой улыбкой, исчезла.

— А где наши чемоданы? — засуетилась моя спутница.
— Только не устраивайте истерику, мадамочка, — одесский акцент иногда очень хорошо по- лучается у меня, — Вы не на вокзале солнечного Бердичева! Это же европейский отель в самом сердце Азии. Чемоданы догонят нас. Только не стоит забывать подготовить швейцарам чаевые для лечения опорно-двигательной системы.
Кнопка лифта не срабатывала. Зеркала в кабине много раз отражали наши изумленные лица. Я старательно набирал самые немыслимые комбинации кнопок на пульте управления лифтом. Каждое моё движение сопровождалось едкими под- колками моей жены. Вдоволь насладившись моей беспомощностью, она, наконец, снисходительно произнесла: «Ладно, неумеха, пусти меня, смотри, как надо». Она уверенно нажала несколько кнопочек, но лифт и не думал трогаться. Я оказался более деликатным и демонстративно не сказал ни слова, изо- бражая на лице восторг от каждого движения, производимо- го моей супругой. Не знаю, чем бы закончилась эта сцена, но в кабину зашли два пассажира. Вставили электронную карточ- ку ключа от номера в гнездо у входа, нажали цифру своего эта- жа, и лифт поехал.

Номер был настолько продуман и удобен, что сначала не произвёл должного впечатления на наше воображение. В самом деле! Какими могут быть оптимальные ботинки? Максимально удобными, не броскими, но красивыми. В номере всё было продумано, всё на своём месте: двойная кровать, из которой легко можно было сделать две односпальных, ковры, столик журнальный, столик для ланча, телевизор, письмен- ный стол с роскошным зеленым сукном, таким же абажуром на лампе, оснащённый письменными принадлежностями. Этот предмет манил меня. Не в силах сопротивляться, я при- нялся раскладывать свои компьютеры, но тихий стон отвлек меня. Заглянув в ванную комнату, я увидел застывшую в бла- гоговении супругу между двумя душевыми кабинами перед мраморной полкой шириной метра три, с огромным зеркалом и встроенными умывальниками, освещаемыми замысловатыми бра. Она жалобно посмотрела на меня и сказала:
— Всего две ночи!
— Целых две ночи! — ответил я и вернулся к своему сто- лу. По пути я задел штору, она отодвинулась, и представшая картина заворожила меня. Передо мной как на ладони лежал ВЕСЬ БАНГКОГ! Огромные небоскребы чередовались с обыкновенными домами, всё это пронизывали многоярусные эста- кады, по которым сновали потоки транспорта, и так до самого горизонта.

— Мы на каком этаже находимся? — спросил я.

— На семьдесят седьмом, кажется, — ответила мне жена.

— Нет, дорогая! Лично я на седьмом небе!

В дверь номера постучали. Не успели мы сказать «вэлкам», как ввалились два швейцара в ливреях, красные, вспотевшие, в фуражках, съехавших набок. Они грохнули чемоданы на пол и только тогда смогли изобразить подобие улыбок на лицах.

— Милый! А как же ты таскаешь наши вещи? — спросила моя супруга, протягивая швейцарам чаевые.
— Я, милая, таскаю их без всяких чаевых, из глубокого уважения к тебе! Но не будем о грустном. Бежим, осмотримся! Бассейн находился этажей на сорок ниже, небольшой, но зато на открытой террасе. Измученное долгим перелётом тело с наслаждением ощущало тёплую воду. Я почувствовал, как перестало ныть колено, потом другое. Уже лежа в шезлонгах, поглядывая на хмурое небо и нависшие над нами ветви пальм и акаций (это на 36 этаже!) с наслаждением отметил, как возвращаются силы в измученные чемоданами руки. Рядом
блаженно жмурилась и мурлыкала что-то моя супруга.
— Так! Прекратить негу! Подъём! Двигаемся по утверждённому плану: Осмотр отеля, потом осмотр города и ужин.
— Ну почему так сразу!? Ну ещё минуточку... ну, пожалуйста... — на одной ноте заскулила моя спутница.
— Знаешь, дорогая! Вынужден напомнить тебе эпизод путешествия великого Одиссея из-под стен разрушенной Трои к берегам родной Итаки.
— Одиссей! Одиссей! Какой там ещё Одиссей? Здесь так хорошо!
— Да! Именно так говорили его моряки, вкусившие семена лотоса на острове лотофагов. Они сразу забыли свою Родину, свои цели и захотели остаться навсегда на острове забвенья. Наверное, вода в этом бассейне обладает такими же разлагающими свойствами. Посмотри на них, — я указал на группу туристов, расположившуюся неподалёку, густо обставленных пепси-колой, пивом и чипсами, — неужели мы для этого сюда приехали? Вперёд! За мной! Ура! — я сорвался с места, жена моя привычно засеменила сзади. Дальнейший осмотр отеля укрепил наши первые впечатления. Рестораны, бары, магазины, лавчонки на разных этажах. Разномастные жильцы, аккуратный вежливый персонал. Байоке Скай жил в постоянном движении, которое только немного затихало в ночные часы и вновь оживало с первыми лучами солнца.
— Верстаю финансовый план нашего путешествия, — властно сказал я. Финансами в нашей семье распоряжается, конечно, супруга. Она обладает бездной здравого смысла, выдержкой и хладнокровием, но в путешествиях я взваливаю эту нелёгкую ношу на себя, считая каждое путешествие чрезвычайным происшествием, когда верховный главнокомандующий просто обязан брать бразды в свои руки. — Предлагаю разделить его на два этапа, — продолжил я. — Этап первый: доставка экспедиции к острову Бали. Этап второй: непосредственно осуществление цели путешествия — исследование культуры, природы тех островов Индонезии, которые окажутся в зоне нашей досягаемости. Финансирование первого этапа осуществлять предлагаю в усечённой форме.
— Это как в усечённой? — испуганно спросила супруга.
— Так, чтобы поддержать искорку жизни в наших бренных телах. Если нам не хватит денежных средств на наши исследования во втором этапе, мы оба будем считать цель путешествия недостигнутой.
— Кушать-то хоть будем? — жалобно пискнула моя жена.
— Будем! Но не в этом отеле, я думаю — здесь дорого. Произведём осмотр местной кухни в дебрях Бангкока. Завтра у нас экскурсия на крокодиловую ферму, может быть, удастся отбить еду у крокодилов! Меняем семьсот батов, согласно режиму жесткой экономии. За мной!

Глава шестая

Языковой барьер

На улицах вечернего Бангкока мы с удивлением не обнаружили оживления, присущего в это время суток всем мировым столицам. Людей на улицах было ещё множество, но почти все они были заняты: либо сворачивали свою торговую деятель- ность, либо добирались домой после трудового дня. Промчавшись по маленьким кривым улочкам, окружающим отель, ла- вируя между тележками с товарами, уворачиваясь от метёлок и веников, подметавших улицу после работы, мы выскочили на большой проспект.
Там царила та же атмосфера: магазинчики закрывались, потоки машин, людей стремительно растекались по домам.
— Я есть хочу! Сейчас они и столовые все закроют. Я не могу без пищи. Я тебе не пресмыкающееся в период зимней спячки, — начала поскуливать сзади моя супруга.
— Хорошо! Ужинаем здесь, — сказал я, осаживая нашу рысь напротив ресторанчика с надписью: «Индийская кухня». Вместо радостной благодарности сзади раздалось ворчание:
— Конечно! Только ты можешь притащить меня через весь континент в Таиланд, чтобы покормить произведениями индийской кухни.
Ресторанчик был небольшой, всего шесть столиков, доста- точно опрятный, за стойкой дремала девушка-тайка, которая оживилась при нашем появлении. Она достала меню, улыбнулась и что-то сказала.
— «Бонжур», — на всякий случай ответил я.
— Не надо разговаривать с ними на французском, — зашипела мне в ухо супруга. — Они подумают, что ты знаешь этот язык, и начнут на нём к нам обращаться.

— А что это изменит? На французском я знаю два слова, ещё «пардон», а на английском ненамного больше.
Языковой барьер прочно стоял между нашей экспеди- цией и остальным миром. В юности я изучал немецкий язык в спецшколе и достиг в познаниях его высоких результатов. Кроме самого центра Европы, он не решает проблему обще- ния. Супруга моя учила как раз английский, но у неё плохая память, поэтому в переводчики она тоже не годится. Нас выручает язык мимики, жестов, наверное, очень забавно смотреть, когда мы объясняемся с окружающими, перебивая друг друга. Множество контактов во время путешествий проходят не на самом высоком дипломатическом уровне. Мы всё время со- бираемся заполнить этот досадный пробел в наших знаниях и когда-нибудь блеснём безупречным произношением и сло- варным запасом, а пока….
Я листал меню, ориентируясь по картинкам и ценам (хо- рошо, что арабские цифры не требуют перевода!). Наконец, наткнулся на то, что искал.
— Вот! — уверенно ткнув пальцем в картинку, сказал я. На картинке была нарисована бордовая жидкость, в которой плавала креветка. — Это наверняка суп из креветок. При- чём недорого! — мясо мы с женой не едим уже несколько лет, предпочитая пищу растительную, но иногда балуем себя морепродуктами.
— Давай скорее, это суп! — сглотнув слюну, запрыгала моя спутница, — и по булочке! Нет! По две!
— Мы показали девушке заветную картинку, я поднял вверх два пальца, а для верности произнес: «Ту штук». Девушка в ответ что-то быстро затараторила.
— Дорогая! Ты что-нибудь понимаешь?
— Нет, милый! У неё очень скверное английское про- изношение, — мы вежливо улыбнулись. На помощь из недр

кухни появился пожилой индус и медленно, как ученикам пер- вого класса, начал что-то объяснять. Лицо моей супруги осветила радость понимания.
— Ты знаешь, он говорит, что нам достаточно одной порции.
— Действительно! — ответил я, не отрывая взгляд от одного пальца, которым потрясал перед нашими носами индус. — Наверное, суп такой большой, что мы наедимся одной порцией до отвала.
— А булочки он предлагает две, — продолжала перево- дить жена.
— Нет! Булочку одну! — и я гордо вскинул один палец, указывая другим на картинку. — Построение фразы про наши вегетарианские пристрастия займёт у меня остаток вечера, — ворчал я.
Тарелка, принесенная нам, была совсем не такой большой, как мы ожидали, и в ней плавали всего две креветки. Булочка тоже не поражала своими габаритами.
— Ничего! Наверное, очень сытно! — задорно заявил я и зачерпнул ложкой. Жидкость понравилась мне. Я люблю острую соленую пищу, а это как раз и было оно самое. Но де- вушка-тайка и повар-индус когда увидели, как я спокойно проглотил первую ложку и тянусь за второй, повели себя странно. Девушка выпучила глаза, медленно села, а повар-индус, издав изумленный возглас, скрылся на кухне. После этого, оттуда стали появляться его коллеги. Они «непринужденно» прогу- ливались вокруг нашего столика, «незаметно» поглядывая на меня. Моя жена всегда отличалась осмотрительностью и осторожностью. Она отломила кусок булочки, обмакнула в тарелку, задумчиво пожевала и произнесла:
— Ты знаешь, любимый! Я вынуждена тебя разочаровать. Это не суп.
— Странно, а что же это? — промычал я, продолжая черпать.
— Это острый креветочный соус. Приправа к пище, кото- рой у нас нет!
Ситуация вокруг нас сразу прояснилась.
— Я понял! — сказал я. — Они никогда не видели челове- ка, который ложками ест острый креветочный соус, поэтому они ходят вокруг нас в полонезе. Если мы теперь поменяем поведение, будем выглядеть недотёпами, которыми, к сожалению, являемся. Я предлагаю сделать вид, будто мы получили именно то, что хотели. Будто бы мы каждый вечер посещаем индий- ские ресторанчики, где съедаем ложками любимый острый креветочный соус. С целью облегчения этой задачи, булочку я жертвую тебе, а креветки поделим поровну. Обе, две, — я с аппетитом продолжил трапезу.
Уходя из ресторанчика, мы поблагодарили работников кухни за отличную работу, оставили пять батов чаевых (около четырех рублей) и пообещали непременно зайти ещё. За нашей спиной разгорелись жаркие обсуждения, работники кухни де- лились впечатлениями. Улицы города тем временем практиче- ски опустели. Тучи, которые окутывают Юго-Восточную Азию влажным душным одеялом, раздвинулись, выпустив яркий месяц на небесные просторы черной тропической ночи. Месяц освещал нам дорогу, отражаясь в многочисленных витринах.
Тёплый ветерок легонько подгонял нас.
— Никогда бы не подумал, что такие чудесные вечера могут быть здесь в разгар сезона дождей.
— Я приду в номер, сразу залезу в распрекрасный душ, — мечтательно сказала жена.
— А я сначала выпью две бутылки бесплатной минеральной воды из холодильника…. Нет! Три! А потом займусь ноч- ными съёмками. Не зря же мы тащили штатив. На длинной

выдержке… Широкоугольничком… ночной Бангкок, с высоты птичьего полёта, — не менее мечтательно ответил я.

— Красота! — закончили мы вместе.

Глава седьмая

Про плохую память, белок и друга Васю

Вернувшись в наш великолепный номер после ужина, мы принялись распаковывать чемоданы. Делали мы это весело, можно даже сказать с азартом, но постепенно настроение наше омрачалось.
— Послушай, милый! А ты не встречал случайно мой набор косметики в жёлтенькой косметичке? — нервно спросила меня супруга.
— Дорогая, я сам переполнен беспокойством, отсутствуют блокноты для записей наших путевых впечатлений и все письменные принадлежности!
— Ой! А кто положил в дорогу оконную замазку, уж не собираешься ли ты ремонтировать местные отели? — спросила меня моя спутница.
Мы принялись придирчиво осматривать вещи, собранные нами в путешествие. С глубоким прискорбием убедились, что работа по сборам проведена была не на самом высоком уровне. Видимо, в спешке и по рассеянности некоторые вещи из списка отсутствовали, зато в наличии имелись предметы, не предназначенные для использования нашей экспедицией. Мы принялись обсуждать нашу оплошность. И вспомнили случай,как пример нашей рассеянности и самоуверенности, который приключился с нами пару лет назад.
Первое строение на нашем дачном участке состояло из сруба будущей бани, веранды к ней и временно называлось
«времянка». Запиралось оно на новенький замок, укомплек- тованный пятью ключами. Четыре ключа исчезли при самых загадочных обстоятельствах один за другим в течение недели. Судьба последнего ключа весьма беспокоила нас. Я предложил спрятать ключ рядом с времянкой, дабы избежать потери при транспортировке и хранении его в городской квартире. Меж- ду нами разгорелись жаркие споры. Моё предложение — вста- вить ключ между третьим и четвертым бревном сруба около окна и прикрыть его утеплителем. Супруга предлагала зако- пать его рядом с дорожкой и воткнуть ветку клена для обо- значения хранилища. В результате долгих споров нами было принято «единственно верное решение». Перед отъездом ключ был спрятан. Мы несколько раз повторили друг другу, где на- ходится заветное место.
Неделя пролетела незаметно. Вот мы стоим перед запертой дверью на дачном участке.
— Милая! Ты не помнишь, где мы спрятали ключ от времянки?
— Конечно, дорогой! Мы засунули его между какими-то бревнами этого сруба!
— Ты заблуждаешься, дорогая! Сама предлагала закопать ключ около дорожки и воткнуть сверху кленовую ветку.
Мы растерянно оглянулись. Вокруг времянки валялось множество кленовых веток, обломанных ветром. Я бросился обследовать бревна, а супруга копала небольшие ямки вдоль дорожки. Беспокойство наше росло. Через час вокруг «времянки» появились горы выдранного из строения утеплителя. Все подходы были изрыты траншеями, напоминавшими линию Мажино и укрепления Маннергейма

одновременно. Только приступы отчаянного голода вынудили нас искать иное решение проблемы. Я разогнул два гвоздя, которые держали оконную раму, аккуратно извлек её и прислонил к стенке.
— Прошу пожаловать в нашу скромную обитель! — пригласилясвоюспутницу. Мыбодровлезливосвободившийся оконный проём.
Когда суп был съеден, а в кастрюльке заманчиво булькала гречневая каша, я посмотрел на белку, которая торопливо догрызала вход в новый скворечник соответственно своим размерам, и печально произнес:
— Мои биологические познания напоминают, что белка в состоянии запомнить более двухсот мест хранения своих припасов минимум на полгода.
— Нехитрые подсчеты подсказывают мне, что мы оба вместе взятые в четыреста раз глупее одной среднестатистической белки, — печально ответила мне супруга.
— Этослабоеутешение. Чтобы повысить твою самооценку, я расскажу тебе историю про своего одноклассника Васю, который по упрямству и самоуверенности мог бы занять призовое место в этих дисциплинах на любом чемпионате мира.
Я постелил плед на лужайке перед домом, вынес столик, тарелки, кувшин с соком и два фужера. Мы уютно расположились под молодыми яблонями.

Про Васю, часть 1-я, школа

Люди, которые встречаются на нашем жизненном пути, делятся для меня по разным признакам. Важнейший из них —
«значимость в моей судьбе». Большинство, как статисты в массовке, не оставляют в памяти ни лиц, ни поступков. Они

как листья в октябре. Ветер времени сорвал и унес их из нашей памяти. Вряд ли мы сможем выделить в вихре осенних бурь кого-то из миллионов их собратьев. Гораздо меньше тех, кто оставляет хоть какой-то след в череде событий вокруг нас. Только единицы меняют нашу жизнь и судьбу.
Вася появился в нашей школе ранней весной, когда я учился в шестом классе. У нас иногда появлялись новые ученики, уходили в другие школы те, кто учился с нами. Я не помню уже большинства из них. Такие яркие личности, как Вася, запоминаются всем и навсегда. До сих пор у меня перед глазами картина: он робко зашёл за нашим завучем в класс в самой середине урока. Скромно кивнул, когда был представлен учителю и ребятам, тихонечко прошёл на заднюю парту. После этого два дня мы не обращали на него внимания, так тихо и незаметно вел он себя. Всеобщее внимание он обратил на себя первый раз на уроке физкультуры. Наш немолодой и уставший от однообразных занятий физрук терпеливо объяснял нам технику лазания по канату.
— Значит так, ребята! — говорил он. — Руками подтягиваете тело наверх, потом ногами удерживаете его, перехватываете руки выше и снова подтягиваете тело. Всем понятно?
— Я, право, удивляюсь! — раздался негромкий Васин голос. — Как в такой современной школе могут преподавать такие отсталые учителя!
В классе повисла неловкая пауза, ученики были в шоке.
Несчастный физрук застыл с раскрытым ртом.
— Я надеюсь, все согласятся со мной, что ноги гораздо сильнее рук? — таким же спокойным голосом продолжал Вася.
— Бесспорно! — ответил физрук, который начал отходить от потрясения. — Возможно, вы покажете классу «правильный»

стиль работы на канате? — и он сделал приглашающий жест в сторону снаряда.
— Легко! — ответил наш герой. Сопровождаемый восхищёнными взглядами одноклассниц прошествовал к канату и начал демонстрацию своего метода. Метод этот позволил Васе ценой неимоверных усилий подняться на два метра, потом после недолгой борьбы с силой земного тяготения, совершив несколько нелепых движений, физкультурник-новатор рухнул на группу своих сторонников, толпившуюся внизу. Самого героя и зрителей спасло то, что весил он немного, высоко залезть ему не удалось. Травмы были нетяжёлые: ссадины, ушибы. Урок был сорван. Вася удалился в санчасть с остальными «пострадавшими».
На следующий день на уроке труда наш герой снова возмутился некомпетентностью преподавателя. Он с жаром доказывал, что только ему известно, как правильно вставлять нож в рубанок. Психика трудовика оказалась поустойчивей, чем у физрука. Васино выступление развеселило его.
— Вы утверждаете, молодой человек, что сотни лет столяры всего мира не могли понять простую истину, которая открылась вам сразу при виде рубанка? — саркастически осведомился он.
— Я же не виноват, что все столяры такие дураки! — скромно ответил Вася. С этими словами он проворно разо- брал рубанок, собрал его «своим» способом и уверенно про- вёл им по дощечке, закрепленной на верстаке. Нож в рубанке сначала упрямо уперся, потом выгнулся, сорвал крепление и вырвался на свободу. С тяжёлым гудением, стремительно вра- щаясь, он пересек класс, по пути нанося разрушения кабинету и лёгкие ранения одноклассникам. Потом, видимо, вообразив себя бумерангом, он взмыл вверх, отрикошетил от потолка и помчался в обратную сторону. Урок снова был сорван. Вася возглавил процессию, следующую в медкабинет.
Терпение директора школы лопнуло после инцидента на уроке географии. Молодая учительница, рассказывая про европейские страны, упомянула Голландию, но поправилась, что это государство Нидерланды.
— Как это, Голландия — Нидерланды!? — вскинулся мирно дремавший на последней парте Вася. — У меня один дядя ездил в командировку в Нидерланды, а другой дядя на экскурсию в Голландию! Уж не хотите ли Вы сказать, что ездили они в одну страну? — едко осведомился Вася.
— Конечно, в одну! — радостно ответила учительница. — Это на самом деле очень распространённое заблуждение!
Они жарко заспорили. И тут я увидел: Вася совсем не умел слушать собеседника. Он перебивал, кричал, никакие аргументы и рассуждения не проникали в его бедную голову. Разумеется, и на этот раз спор их зашёл в тупик. Когда рыдающая географичка потребовала, чтобы Вася не срывал урок и вышел из класса, он торжествующе ответил:
— Вот видите! У Вас нет настоящих аргументов для спора. Вы прибегаете к административному ресурсу!!! — с этими словами под восторженные взгляды одноклассников и влажные взоры одноклассниц покинул кабинет.
В этот день после уроков состоялся экстренный педсовет. На повестке дня был один вопрос: Вася!
— Я предлагаю отчислить его из нашей школы, — поглаживая свежую царапину на щеке, сказал трудовик. — Он мне полкласса чуть не укокошил!
— Присоединяюсь!!! — сказал физрук.
— К сожалению, мы не имеем такой возможности, — печально произнесла директор школы. — Васю уже

отчисляли все школы нашего района. Меня в РОНО строго предупредили... Отступать нам уже некуда…
— Ха!!! Нормально!!! — нервно засмеялась географичка. — Они от него отделались, а мы за всех отдувайся.
— Товарищи, товарищи! — вмешалась директор школы. — Давайте для начала вызовем в школу Васиных родителей и строго с ними поговорим.
На следующий день, задолго до начала занятий, у дверей преподавательской топтался невзрачный мужчина средних лет, подозрительно похожий на Васю. Без четверти девять он уверенно зашёл, назвался Васиным папой и выразил сожале- ние столь низкой подготовкой учителей в такой замечательной школе. Но любезно согласился помочь школьному персоналу поднять свой профессиональный уровень, прочитав лекцию по педагогике. Начал он с глубокой древности, кратко упомя- нув Конфуция и Демокрита. Потом папа более подробно рас- сказал про Аристотеля, плотно засел на жизнеописании самого известного его ученика. Когда он дошёл до битвы при Гавгамелах и с азартом описывал недостатки построения пехоты с колесницами у Дария третьего, из угла, где затаилась исто- ричка, остро запахло валидолом. Знания лектора основывались на художественных фильмах, комиксах и желтых журналах. Ближе к обеду, благополучно описав деятельность Марка Фабия Квинтилиана, он обрушился с резкой критикой на Иоганна Песталоцци.
— Как можно говорить о создании «Гармоничного человека», когда это чистейшей воды утопия!? — вопрошал он. — К примеру, я! Абсолютно гармонично развитый человек, и что? Где ещё хоть один такой же!? Вот видите! Исключения толь- ко подтверждают правило! Нет больше гармонично развитых людей!!!
— Простите! А кто вы по специальности? — первый раз осмелился перебить его физрук.
— Я временно безработный, — гордо ответил лектор и продолжил наставления.
Уроки были сорваны, вырваться из-под бдительного взгля- да Васиного папы не удавалось почти никому. Только историч- ка, допив валидол, с рыданиями вывалилась из учительской, но урок вести оказалась не в состоянии.
Поздно вечером лектор окинул взглядом поверженную ау- диторию и неожиданно сжалился.
— Я вижу, вы все устали от обилия столь необходимой вам информации! Я, товарищи, предлагаю завтра продолжить с самого утра…
На следующий день школу пришлось закрыть на карантин, допуск родителям и прочим посторонним прекратить. По убедительной просьбе директора школы в медицинский ка- бинет взяли дополнительного медработника и резко увеличи- ли запас перевязочного материала. Трое учителей уволились, а оставшиеся набросали график «дежурств по Васе».
Последнее происшествие, произошедшее при мне в школе с участием Васи, состоялось через два года, перед выпускным вечером, на котором прозвенел мой прощальный звонок.
В нашей школе все учащиеся и преподаватели обожали живую природу. В каждом классе находились комнатные растения, в кабинете биологии в живом уголке носились в колесе белки и шиншиллы, хрустели морковкой кролики, а по всему коридору стояли аквариумы с различными рыбками, улитками и даже радужными крабами. В ту пору пришла Васина очередь дежурить по этажу и ухаживать за аквариумами. Накануне он ходил по школе и громко возмущался:
— Разве можно в двадцать первом веке, в век информационных технологий, кормить рыбок какими-то отсталыми хлопьями!!! Я сегодня же вечером приготовлю для наших лю- бимых питомцев сбалансированное питание, созданное по по- следним достижениям диетологии, иммунологии и паразито- логии! Вот увидите — рыбки будут благодарить меня!
Действительно, на следующий день он притащился в шко- лу с сумкой, наполненной пакетами и пакетиками с густой черной пастой. Из той же сумки он извлек мерные ложечки различной величины, старательно начал раскладывать пасту по аквариумам. Последняя начала расползаться чернильным пятном, заполняя собой всё пространство. Когда Вася заложил

«корм» в последний аквариум, все предыдущие представляли собой непрозрачную черную матовую среду. Ещё через пять минут страшное зловоние поднялось над эпицентрами эколо- гической катастрофы и начало неумолимо распространяться по коридору. Несчастные рыбки пытались выпрыгнуть из черной каши, они выставили рты и жадно хватали воздух. Если бы они могли кричать, своды школы наполнили мольбы о помощи. Первой случившееся заметила завуч. Она бросилась в ту- алет, наполнила ведро чистой водой и принялась спасать по- страдавших, руками вытаскивая их из аквариумов. Одного ве- дра оказалось мало, на помощь ей ринулось сразу несколько классов. Воду тащили в баночках, вёдрах, блюдечках из-под цветов, в полиэтиленовых пакетах. Школьники носились по коридорам, проливая воду, сталкиваясь между собой. Тут Вася

понял, что сделал что-то не так. С криками:

— Стойте! Я сейчас всё исправлю!!! — он на минуту скрыл- ся на лестничной площадке. Вскоре появился, разматывая ру- кав пожарного гидранта. Ещё через минуту из гидранта удари- ла тугая струя воды, ствол его бешено заметался, как раненый сетчатый питон, нанося удары по спасателям, мебели, дверям и окнам. Щепки и стекла полетели по коридору и на улицу. Вася

в мужественном прыжке прыгнул на взбесившийся рукав, но до ствола допрыгнуть не смог, а схватился за брезент. Ловко уворачиваясь от мечущегося гидранта, двинулся по коридору на помощь рыбкам. Несколько старшеклассников бросились на него с целью остановить вакханалию, но были отброшены ударами беснующегося наконечника, подгоняемые струями холодной воды уже удирали в сторону противоположной лестницы. На шум и крики из классов выходили учащиеся и…
А что бы вы подумали, услышав шум, крики, увидев иду- щего по коридору человека, разматывающего пожарный рукав, из которого хлещут потоки воды?
Правильно! Выходящие люди с криками: «Пожар!» мча- лись по лестницам, и через несколько минут все верхние этажи присоединились к ним. Пожарных вызвали сразу с полусотни телефонов. Когда толпы беженцев с искажёнными от страха лицами, отчаянно крича, пытались одновременно проникнуть в единственные открытые узкие двери школы, заслуженная вахтёрша Зинаида Ивановна, в прошлом ветеран труда, тоже сразу смекнула, в чём дело. Она позвонила «куда следует», зачем-то оглядываясь и прикрывая трубку ладонью.
Через десять минут школа была окружена тремя рядами оцепления. В первом наружном кольце стояли полицейские, они выпускали спасающихся и не пропускали внутрь кольца зевак. Второе кольцо составляли медики и пожарные. Первые доставали носилки, вторые деловито разматывали брандспой- ты, поливая бедную школу. В третьем кольце люди в камуфля- же, черных масках и короткими автоматами осторожно пробирались к окнам и дверям. Перед ними метался Васин папа с криками:
— Вот видите! Они даже не могут обеспечить безопасность учебного процесса!!!

Во дворе орали сирены, крутились разноцветные мигалки, телевизионщики расставляли камеры.
Чудеса стойкости проявила библиотекарша. Она един- ственная не стала эвакуироваться. Героически перетаскивала книги под струями воды, льющимися сверху и снизу. Мокрая и несчастная, она не оставила свой пост.
Спустя годы я часто думал о «феномене Васи»: почему всё, что он делал, получалось с обратным результатом? Был ли Вася дураком? Нет! Он был начитан, эрудирован, но знания, кото- рые в полном беспорядке крутились в его бедной голове, при- менялись на практике с такой скоростью, что никакой анализ не успевал за ней. Торопливость и вопиющая самоуверенность, полное пренебрежение к чужому опыту и мнению порождала фейерверк чудовищных происшествий, которые постоянно с ним происходили.

Про Васю. Часть 2-я.

Производство

Окончание школы — важный этап в жизни любого челове- ка. Бурные потоки жизни подхватили, закрутили меня. Вскоре я оказался в командировке на одном из заводов, где встретил своего школьного приятеля.
Каким-то удивительным образом Вася окончил школу, институт, умудрившись не получить знаний, которые обязаны давать данные учреждения. По распределению на современ- ном сложном производстве появился молодой «специалист» с очень низкими способностями, крайне завышенной самоо- ценкой, смело принимающий самые неожиданные решения.
Первое задание он получил в качестве технолога в цехе химической обработки продукции. Васе необходимо было

составить ёмкость с несколькими растворенными в воде ве- ществами. В полученном растворе, прозрачном и без запахов, необходимо было очищать детали от смазочно-охлаждающих жидкостей.
Новый сотрудник, которого по досадному недоразуме- нию недооценивали и в школе, и в вузе, стремился показать всем свою состоятельность. Он с жаром принялся за дело. Через несколько часов ёмкость заработала! Сначала раствор резко покраснел, стал излучать тепло, потом он изменил цвет на изумрудно-зелёный и распространил вокруг себя тяжёлый смрадный запах. Через минуту раствор закипел и покрылся ве- сёленькой пеной апельсинового цвета. Пена в виде воздушных пузырей стала стремительно заполнять объём цеха, вытесняя оттуда ошарашенных работников и очумевших от всего уви- денного крыс. Все названные молча скапливались перед зданием. Апельсиновые пузыри, полностью заполнив собой про- изводственные помещения, стали распространяться в сторону офисов, совершив небывалое. Они оторвали офисных сотрудников от компьютерных игр и переписки в социальных сетях. В результате недовольные ИТРы присоединились к негодую- щей толпе пролетариев и грызунов возле цеха. На риториче- ский вопрос директора: «Что делать!?» неожиданно вызвался пожилой водитель погрузчика. Он зачем-то рванул на груди грязную тельняшку, расправил усы, перекрестился, обнял «на прощанье» молодую бухгалтершу и скрылся в апельсиновом облаке. Через десять минут, казавшимися вечностью, в проёме ворот появился погрузчик с ёмкостью на вилах и устремился в сторону помойки. Когда он опустил ванну на асфальт, пена радостно устремилась к небу оранжевым столбом, причудливо переливаясь на солнце, поражая воображение жителей окрест- ных домов.

Первыми на заводе появились пожарные. Они разобра- лись в деле, вдоволь насмеялись, выписали директору штраф (для порядка) и так же стремительно уехали, уважительно пох- лопав Васю по плечу. За ними примчались экологи. Взяли про- бы загадочной субстанции, долго беседовали с директором. По результатам беседы директор потребовал принести ему вали- дол, корвалол и фталазол прямо на улицу. Обливаясь слезами, секретарша скрылась в оранжевых клубах в офисе. После эко- логов прикатила районная администрация, следом городская и множество разных комиссий, включая комитет по защите прав потребителей. Заявилась и прокуратура. Как всегда, последни- ми прибыли представители многочисленных СМИ. Таким об- разом, в первый день своей работы молодой специалист Вася стал знаменитостью и легко вышел на городской уровень по узнаваемости.
Как это часто бывает, приказ директора «Отправить этого клоуна обратно в цирк, к чёртовой матери!» был не выполнен. Васю незаметно перевели в отдел логистики. Наш герой на но- вом поприще осматривался недолго. Он сразу определил, что отдел логистики нуждается в радикальной реорганизации. Она была произведена им быстро и решительно. Через пару дней автомобили предприятия начали двигаться по одному марш- руту, по одинаковым адресам, но зато снабженными самыми необычными и разнообразными доверенностями, накладны- ми и прочей сопроводительной документацией.
Сначала забили тревогу заказчики, за ними поставщики. Те и другие сходились во мнении, что отделу логистики предпри- ятия срочно требуется медицинская помощь, хотя, возможно, в него внедрили диверсанта. Когда слухи начали подниматься наверх, Васю перевели в ремонтный отдел. Трудно сломать то, что уже сломано, рассуждали в отделе кадров. Но они явно не- дооценивали способности нашего героя.
Я немного отвлекусь от освещения этих замечательных событий для маленькой справки.

С П Р А В К А

Часто «отдельные недостатки», присущие системе в целом, компенсируются индивидуальными достижениями. Пример: слепые хорошо слышат, люди, у которых не работает одна рука, компенсирует это силой и ловкостью в оставшейся руке. Так вот: на некоторых предприятиях зачастую не работает то или иное оборудование, не хватает специалистов и масса других трудностей. Эти «временные» трудности с лихвой компенсируются «русской смекалкой». На данном предприятии дробеструйная установка для очистки деталей от старой краски и ржавчины была пару лет как сломана. Находчивые рабочие приноровились отжигать

стальные детали в топке кочегарки.
Вася быстро освоился в ремонтном цехе, и когда ему принесли несколько алюминиевых корпусов от редукторов в старой краске, первым делом засунул их в печку. Через двадцать минут, открыв заслонку, он очень удивился, не обнаружив изделий. На колосниках лежали шесть колечек стальной проволоки со стальными бирками — номерами редукторов. Вася с этими бирками пришёл к начальнику ремонтного цеха, утверждая, что злоумышленники украли редукторы. Начальник попросил молодого специалиста вспомнить температуру плавления стали, температуру плавления алюминия, рабочую температуру печки. Разумеется, такими данными молодой специалист не владел даже в беззаботные студенческие годы. Он так и не понял, что случилось с изделиями.
В этот же день за головотяпство и уничтожение ценных редукторов директор велел окончательно изгнать данного

сотрудника из пределов предприятия. Тот неожиданно нашёл защитника в лице первого заместителя.
— Посмотрите, Алексей Владимирович, какого ценного работника Вы готовы потерять, — говорил хитрый зам. — Вы же в курсе, что стрелка компаса всегда смотрит на север? Да?.. И посмотрите на вектор принимаемых им решений… Стрелка вектора Васиных решений всегда смотрит строго в противоположную от правильного курса сторону. Лишаться такого кадра было бы очень опрометчивым решением. Давайте переведём его в рекламный отдел, благо, что в рекламе наше предприятие не нуждается. Будем спрашивать его мнение на всех совещаниях, дабы поступать строго наоборот, то есть правильно!
С этого момента Васина карьера стремительно пошла в гору. Его приглашали на все совещания, живо интересовались мнением. Немного позже он не пропускал ни одного заседания руководителей треста. На Васином примере выросло немало успешных предпринимателей, которые составляют цвет бизнес-элиты нашего города. Вскоре Васю начали приглашать на городские мероприятия. Недавно он стал появляться на федеральном уровне. Правда, некоторые забыли, в каком качестве он начинал карьеру, а многие уже и не знают.
Выросший в заоблачные выси статус нашего героя заставляет многочисленных подчиненных мгновенно исполнять его указания. Но я сразу узнаю стиль, размах большинства спускаемых нам в последнее время с самого верха решений!
Я закончил рассказ. Мы с супругой одновременно тяжело вздохнули, долго сидели, смотрели в тёмную даль. Думали каждый о своём, а может быть, об одном.

Глава восьмая

Легко ли быть крокодилом?

Добрые люди, которые заказывали мне эту книгу, рассчитывали на моё мастерство фотографа и безупречное знание биологии. С этой главы я приступаю к своим непосредственным обязанностям.
Нам предстояла встреча с одним из самых ужасных хищ- ников на земле, мало того — одним из самых древних хищ- ников, который оказался настолько идеально приспособлен к убийству окружающих, что мать-природа за миллионы лет эволюции почти не внесла изменений в это чудовище. Мы за- брались на заднее сиденье микроавтобуса, обложились сумка- ми с фототехникой и, не обращая внимания на гида, обсуждали отряд крокодилов.
Печень этих рептилий перемещается с помощью мышц, прикрепленных к тазовым костям. Этот приём смещает центр тяжести, управляет плавучестью животного. Всё это великолепие накрыто сверху бронированным панцирем из прямоугольных остеодерм, снизу облачено в светлую мягкую кожу, из-за которой в природе этих существ почти не осталось. Модники и модницы среди людей оценили эту часть тела рептилий, ще- голяя в обуви из крокодиловой кожи. Они используют сумки, чемоданы и прочие подобные кожаные изделия.
Бедным крокодилам ради куска кожи со своего живота приходится получать пулю в голову от самого страшного и кровожадного убийцы на земле — от ЧЕЛОВЕКА.

Человек обманывает себя, когда утверждает, что он самый сильный на планете. Самый сильный не может быть таким жестоким. Не может уничтожать животных под корень ради удовольствия. Не может убивать беззащитных детишек этих животных ради какой-нибудь части их тела, чтобы поставить чучело несчастного у себя в жилище, чтобы посмотреть, как устроено это живое существо из «научного» интереса.
Пока мы беседовали, наш автобус плавно затормозил перед фермой в Самутпракарне. При входе на крокодиловую ферму стоял павильон, где любой желающий мог купить чучело рептилий разного возраста в разных позах, а также брю- чные ремни, бумажники и тому подобное. Здесь же нам предложили яйца крокодила, мясо крокодила. Мы с негодованием отвергли угощение и направились осматривать ферму. Животные находились в помещениях, отсортированные по возрасту и размеру.
— Как в детском садике, — заметил я. — Здесь младшая группа, дальше средняя, за ней подготовительная.
Как полагается рептилиям, они возлежали неподвижно группами, друг на друге, поодиночке. Примерно в таких же позах располагались они на берегах Меконга, Ганга, Нила и многих других водоёмов, где встреча с ними вспенила бы адре- налин в крови, добавила поводов к долгим вечерним расска- зам на далекой Родине. Здесь, в вольерах над рукотворными бассейнами, изобилие страшных хищников не вселяло в нас должный трепет.
За нами увязался гид, рассказывая нам всякие глупости на хитрой смеси плохого русского языка и такого же английского. Наверное, он считал себя специалистом жизнеописания кро- кодилов, но ничего нового сообщить нам не мог. Мы вежливо улыбались и кивали, говоря о своём.
— Это разные виды крокодилов? — спросила моя супруга. — Все они людоеды?
— Я вижу здесь только два вида, крокодила сиамского и гребнистого. А познакомить тебя со всем отрядом легко!
Крокодиловые подразделяются на гавиалов, кайманов, ал- лигаторов и крокодилов.
Итак, гавиалы: всего один вид, огромные, шесть и более метров в длину. Морда похожа на пинцет с зубами. Человеческими жертвами не интересуется, но если ты рыба — трепещи! Гавиалы питаются только ей. Живут они во Вьетнаме, Таиланде, Малайзии и Индонезии.
Кайманы: обитают в обеих Америках, входят в семейство аллигаторов. В среднем вырастают около двух метров в длину, кушают улиток, рыбу, змей и прочую мелкую живность. Людь- ми они не питаются, но если ты тихим суринамским вечером придёшь на берег озера, который кайман считает своим, и нач- нёшь претендовать на его самку во время брачного периода...

Тебя могут очень серьезно покусать. Выделяются из этого ряда кайманы черные, вырастая свыше четырех метров, они напа- дают на скот и изредка на человека.
Аллигаторы: всего два вида. В Северной Америке оби- тает щучий аллигатор, размерами и повадками напоминаю- щий каймана черного. Аллигатор китайский, как и полагает- ся, встречается в Китае. Маленький, миролюбивый. Длина до двух метров, любит рыбу.
— Что же такое крокодил? — вещал я на ухо своей спутнице. — Крокодил — это пасть! Причём пасть огромная, размером в треть туловища. Заглянув в неё, ты не увидишь ни глотки, ни языка. Чемодан с зубами. Зубы конические, шестьдесят штук. У некоторых особей они вырастают до пяти сантиметров в длину. Глотка у крокодила есть. Она перекрывается клапаном и открывается только в момент непосредственного применения. Язык в пасти тоже присутствует в рудиментарном со- стоянии. Маленький никчёмный отросток, выродился за ненадобностью, как у человека хвост. Основные задачи языка — ощущать вкус пищи и переворачивать её для пере- жевывания — крокодилу не нужны. Ест он все органические субстанции: мясо, шкуру, рога, копыта. Всё это переваривается в особо едком желудочном соке, перетираясь проглоченными камнями. Пожирая падаль, эти рептилии оказывают неоцени- мую помощь экологии водоёмов, в которых они обитают. С таким гастрономическим безразличием вкус пищи не важен, а процессом жевания крокодил пренебрегает. Если не получает- ся проглотить добычу целиком, он рвет её на куски, размахивая тушей в разные стороны или, вращаясь, откручивает кусок или разрывает на куски с помощью своих товарищей. Над пастью находятся глаза и ноздри. Они исследуют окружающую среду,
когда всё остальное спрятано в воде.
В движение во время атаки пасть приводится с помощью мощного хвоста, который выбрасывает её на несколько метров над водой. Далее челюсти смыкаются с усилием несколь- ких тонн, схваченная жертва утаскивается под воду, где через несколько минут прекращает сопротивление. Хвост крокоди- ла, кроме движителя, является ещё страшным оружием. Если двоюродный прадедушка нашего героя диплодок во время прогулки, неудачно развернувшись, мог хвостом изрядно по- мять и опрокинуть тяжёлый грузовик, сломать ноги хищному алозавру, крокодил подобным ударом способен убить млеко- питающее средних размеров. Уникальное для рептилий четырехкамерное сердце обеспечивает системы кислородом и питательными веществами.
— Ты забыл про его лапки! — дополнила моя супруга. — Крокодилы способны на длительные путешествия по суше в поисках непересохших водоёмов. Могут пускаться в галоп со скоростью двенадцать километров в час.
— Аллигаторы разгоняются до пятидесяти километров в час. Однако пустить такого рысака в галоп способны очень неблагоприятные жизненные обстоятельства. Если я увижу кро- кодила, догоняющего в жаркой саванне газель Гранта, перевернусь на другой бок и постараюсь снова заснуть.
Ферма была организована по возрастному принципу. В одном из помещений в бассейне и вокруг него застыли в раз- нообразных позах крокодильчики до года. В следующем под- ростки примерно лет до трёх. После яслей находились группы детского сада. Так до взрослых особей, среди которых встреча- лись почтенные дедушки огромных размеров.
— Не меньше шести метров этот раритет, — показал я на полузатонувшую рептилию, всю в огромных буграх, уродовавших и без того не самую привлекательную морду.
— Наверное, метров восемь, — откликнулась моя супруга.
— Ну уж и восемь! Вечно ты преувеличиваешь! — возра- зил я.
— Может, возьмёшь рулетку и померяешь? — спросила супруга.
— Перед прекрасной дамой отказаться от подвига?! НИ- КОГДА! Рулетку мне! — обратился я к нашему гиду. Гид рас- терянно моргал. Слово «рулетка» явно отсутствовало в его лексиконе.
— Не надо, милый! Я никогда не сомневалась в твоей хра- брости и решительности, теперь ясно вижу, что длина этого бревна с зубами шесть метров четырнадцать сантиметров.
— Одиннадцать.
— Да! Да! Одиннадцать сантиметров! Какой у тебя хоро- ший глазомер! Только не надо лезть в бассейн измерять этих пресмыкающихся.
— Не надо рулетку, — снова обратился я к гиду. — Ты ви- дишь, дорогая, здесь представлены два вида крокодилов: си- амский, гребнистый и гибриды от них. Вот эти, с бугристыми мордами, гребнями от глаз, и есть гребнистые. Страшные хищ- ники! Они съели людей больше, чем все остальные крокодилы вместе взятые.
Беседуя таким образом, мы подошли к мостику над бас- сейном с самыми большими рептилиями. Воды в бассейне не было, обитателей скопилось много. Они смотрели вверх и че- го-то ожидали.
Гид предложил нам купить куриную тушку в киоске, располагавшемся у моста, бросить её крокодилам.
— Сколько стоит эта кровавая жертва? — осведомился я у гида. Услышав ответ, начал громко возмущаться:
— Ты представляешь, дорогая! Он предлагает бросить этим животным денежный эквивалент хорошего ужина в шикарном ресторане на двоих!
— Конечно, милый! За удовольствие посмотреть, как крокодил кушает курицу, платить должны туристы.
— За такие деньги я готов доставить крокодилам удовольствие и скушать прямо здесь пять жареных куриц, запить их красным вином! Пусть смотрят!
— Мы же не едим мясо.
— Почему такое неравенство? — ворчал я, направляясь за курицей. — Одним — всё, другим — ничего!!!
Тем временем спутница моя нацелила объектив на открытую пасть громадного чудовища, оступилась на дощатом покрытии и выронила камеру. Камера ещё не долетела до дна бассейна, как моё тело в красивом прыжке перелетало через перила вслед за ней. Красивый прыжок был прерван моей супругой. Она ухватила меня за ногу, я, уже падая на мосту, вцепился руками за перила.
— Я быстро… Подберу и обратно запрыгну, — убеждал я спутницу, отбиваясь от неё второй ногой. — Там воды нет, они и моргнуть не успеют!
Я подтягивался всё ближе, силы были неравны, но гид набросился на мою вторую ногу. Они оба заговорили одновременно. Гид рассказывал жуткую историю-заготовку, как девушка на глазах у человека, которого любила безответно, бросилась с этого моста. За несколько секунд её несчастное тело разорвали эти чудища. Жена убеждала меня не рисковать жизнью руководителя экспедиции, самого дорогого для неё человека. Я был сильнее их обоих и неуклонно перебирался через перила. В этот момент на руки мне навалилась
продавщица курицы. Она на смеси языков говорила, что крокодилы ждут маленькую курочку грамм на пятьсот, а к ним сейчас свалится сюрприз килограмм на сто! Хотя кура и дура, но если бы она была живая, не ощипанная, никогда не полезла бы к крокодилам, как это делаю я.
Я сдался. Мы вчетвером посидели на мосту, тяжело дыша, потом гид подошёл к киоску, взял с прилавка курицу и бросил вниз, при этом он многозначительно посмотрел на меня. Одна из огромных пастей чуть шевельнулась, и кура исчезла.
— Никакой динамики! Как лежали, так и лежат! — сказала супруга. — Только тушки нет.
— Это кто тушка?! — запальчиво сказал я.
— Ты меня так напугал, милый.
Я посмотрел на супругу. Мне стало неимоверно стыдно: как можно так рисковать и заставлять её переживать? В оправдание я могу лишь рассказать читателю, что такое фотоаппаратура в нашем нелёгком деле.
В путешествиях нам верно служат: большая системная фо- токамера с набором оптики и вспышек; системная камера — это большой дорогой и тяжёлый девайс. С ним вместе прихо- дится перемещать пять огромных объективов: телевик служит для съёмки объектов с большого расстояния, макрообъектив большой, как и предыдущий, необходим для съёмки малень- ких объектов крупным планом, широкоугольник снимает па- норамы, при этом имеются обычно два универсальных объектива. Ещё в наборе находятся две вспышки, различные насадки на объективы, фильтры и бленды.
Подготовить «тушку» (системную камеру) к съёмке — дело небыстрое. Снять объектив, который был установлен, положить его на штатное место в сумке, извлечь необходимый, если надо, закрепить вспышку, произвести настройки. Мы снимаем преимущественно природу, под рукой должна быть компактная камера с несъёмным универсальным объективом и встроенной вспышкой. Такая камера «всегда готова!» как пионер. Потому что, если оно (объект фотоохоты, животное) выпрыгнет, или вылетит, или выбежит — ждать, пока вы подготовитесь к съёмке, не будет. Фотомодель может нырнуть, улететь, даже убежать. Как правило, хороший снимок делается в считанные секунды. Компактную камеру до этого момента носила супруга. Всё остальное в сумке и рюкзаке таскаю я. Дальнейшая экспедиция без замечательной маленькой фотокамеры была не столь перспективной в плане обеспечения фотоматериалами.

Мы уныло поплелись на шоу крокодилов, в котором два смелых тайца вытаскивали несчастных за хвосты из бассейна, таскали на руках, ложились на этих пресмыкающихся и

засовывали им в рот руки, головы и прочие части тела. Восхищённая публика бросала деньги смелым укротителям.
Собрав вознаграждение, они складывали его в пасти своим питомцам, чтобы по окончании забрать оттуда.
— Надежнее, чем в сейфе, — заметил я. — Люди пока не изобрели ещё сейфы с зубами! Видишь, что они делают с этими монстрами? А мне надо было только запрыгнуть в бассейн и выпрыгнуть, но уже с фотокамерой, — всё никак не мог успокоиться я.
— Эти ребята наверняка вырастили чудовищ с яйца. Едят с ними из одной миски, спят рядом на одной подстилке. Потом эти крокодилы маленькие, метра полтора размером. Ты хотел залезть к огромным шестиметровым хищникам.
— Есть ещё один секрет их успеха. Я его разгадал. Вечером в номере расскажу.
Пока я носился по рядам между кресел и фотографировал представление, краем глаза видел, как жена моя о чём-то шепчется с гидом, записывая что-то на бумажке. Окончив беседу, она аккуратно сложила эту бумажку и спрятала в сумочку. Вскоре к нам снова подошёл сияющий гид с сачком и протянул его нам. В сачке болталась вдребезги разбитая фотокамера. Мы кисло улыбнулись и вежливо поблагодарили.

Глава девятая

На что способна молодая слониха за 10 долларов

После шоу крокодилов мы гуляли по парку вокруг фермы. Неподалеку гремела музыка, в просторном стадионе развора- чивалось шоу слонов. Издалека мы видели, как гиганты играют в футбол, рисуют картины и совершают акробатические трю- ки. Шоу не привлекало нас. По парку шныряли разноцветные ящерицы, летали птицы. Прогуливаясь по дорожкам, мы рас- сматривали местную фауну, обмениваясь впечатлениями. На- строение у нас было замечательное! Тепло, но не жарко, капли росы и солнце придавали всему окружающему праздничный, нарядный вид. Яркая зелень своими глубокими оттенками контрастировала с пушистыми шапками соцветий, уютно рас- положившимися на кустах и деревьях. У нас на хмуром севере не бывает таких ярких, сочных красок.
— Посмотри, какие замечательные тона вокруг, — начала супруга, но осеклась, глаза её округлились.
Я проследил за ее взглядом и тоже оторопел. Со сторо- ны стадиона в нашем направлении мчался огромный слон. На Юго-Востоке слоны встречаются достаточно часто, но либо за ограждениями, либо с сопровождающим. К тому же мы при- выкли к неторопливым размеренным движениям этих жи- вотных. Поэтому несущийся на нас монстр вызвал тревогу. В голове замелькали истории о взбесившихся самцах, которые вытаптывали деревни, и только выстрел из крупного калибра в голову останавливал их бесчинства.

— Не вздумай убегать!!! Не привлекай его внимание, — зашипел я. — Спрячься за меня, не двигайся и думай о том, как ты любишь слонов. Многие животные обладают телепати- ческими способностями. Может, он и не укусит!
Мы замерли с бледными, напряженными лицами, но слон промчался мимо нас, остановился у фонтанчика на подставке и принялся жадно пить, набирая воду хоботом, выливая себе в пасть.
— Отбой слоновьей тревоги!!! — объявил я. — Слон пить хочет, запарился бедняга на шоу.
— Интересно, он удрал с представления или удалился с разрешения дрессировщика по окончании? — рассуждала моя спутница.
— Я думаю, представление закончилось, смотри: ещё па- рочка идёт, — ответил я.
Из больших ворот выходила небольшая молодая слони-
ха с молодым тайцем. Дресси- ровщик улыбался нам и махал рукой. Мы подошли побли- же. Тогда он сделал быстрое движение, слониха встала на задние ноги. Продолжая улы- баться, дрессировщик поманил мою супругу, а мне показал на камеру, предлагая запечатлеть эту встречу. Когда моя спутница запрыгала от радости, я не смог удержаться и протянул дрессировщику зеленую купюру. Он жестом показал, что работает слониха, поэтому вознаграждение полагается ей.

Тогда я протянул день- ги «артистке». Та хобо- том аккуратно взяла бумажку, поднесла к глазам, удовлетворен- но закивала и переда- ла дрессировщику.
— Да! Губа не дура!!! Знает толк в ассигнациях, — ска- зал я, налаживая ка- меру.
Пр едс т а вление началось. Слониха ходила на задних, по- том на передних но- гах, скручивала хобот
в причудливые фигуры, при этом моя спутница гладила ей уши. Обе были в восторге. Под конец артистка встала на одну заднюю ногу и застыла в элегантном апломбе. Такое невидан- ное зрелище в узком кругу почти друзей... Слоны казались нам всегда животными неуклюжими и неповоротливыми, и вдруг прямо перед нами чудеса координации движений, подвиж- ность, пластика!
Мы горячо поблагодарили дрессировщика, погладили слонихе большущий лоб, зашагали к выходу, горько сожалея, что нет с собой ни морковки, ни кукурузы.
По прибытии в отель я раскрыл супруге одну из тайн укро- тителей крокодилов.
— Внимательно смотри сначала одну фотографию, потом другую. Попробуй найти отличие. Помнишь, как в детском журнале?

— Не вижу разницы, укротитель с палочкой, морда кроко- дила, — сказала супруга.
Тогда я многократно увеличил глаз крокодила на первой, потом на другой фотографии.
— Я поняла! — обрадовалась спутница. — На первой фо- тографии глаз открыт, на второй уже закрыт. Они палочкой во- дят по глазам чудовища, когда оно закрывает глаза, становится неопасным! Какой же уважающий себя крокодил будет захло- пывать пасть, не видя ничего вокруг?
— Молодец!!! — по- хвалил я. — Пора отды- хать, в 10:00 выходим на экскурсию. Нам надо осмотреть храм Золото- го Будды, — зевая, сооб- щил я.
— Давай выйдем в девять, у меня тут есть одно дельце.
— Интересно! Что за дело может быть у моей благоверной за ты- сячи километров от род- ных мест в чужой стра- не? — подумалось мне, но закончить мысль я не успел, провалившись в объятия Морфея.

Глава десятая

Дворец Золотого Будды. Шаман

Утро этого дня началось весьма неожиданно. Я с самого нежного возраста активно проявлял свои лидерские способности, чем очень утомлял окружающих. Время шло, мой напор не ослабевал, окружающие смирились. С некоторых пор мне приходилось выполнять функции руководителя в различных сферах человеческой деятельности. В нашей семье я, разумеется, тоже лидер. Во всем. Кроме ведения домашнего хозяйства и функционирования домашнего очага. В этой сфере мне разрешается только посмотреть, погреться, и всё. Зато всё, что касается внешних факторов, особенно экспедиций — руль только в моих руках. А тут...
— Поднимайся, соня, сегодня выходим на час раньше, — разбудил меня голос супруги.
— ...? — я полностью онемел от изумления, сидел, открыв рот, глупо моргая. Надеюсь, что у меня редко бывает глупый вид, но это явно был не тот случай. Супруга схватила мою руку и уверенно вытащила на улицу, остановилась, достала из сумочки мятую бумажку, посмотрела, пошевелив губами, решительно повлекла дальше. Именно эту бумажку я видел у неё, когда они о чем-то беседовали с гидом на крокодиловой ферме. Мне ничего не оставалось, как покорно семенить сзади. Миновав узенькие кривые улочки, вылетели на проспект, повернули, влетели в большие двери огромного здания. Я обернулся и застыл. Мы находились на первом этаже электронного супермаркета. Именно СУПЕРмаркета!
Во все стороны расходились витрины с цифровым оборудованием, вверх уходили лестницы на следующие этажи,

где скрывались вдали новые и новые витрины с гаджетами, аксессуарами и многими знакомыми и невиданными мною товарами. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять несоответствие ассортимента российских магазинов и этого изобилия. Кажется, здесь время шло впереди на пару тройку лет. Ноги отказали мне, зато глаза лихорадочно метались по прилавкам.
— У нас мало времени, — властно сказала моя спутница, силой потащила меня по лестнице, не отрывая взгляд от бумажки. Остановились мы у секции с четырехзначным номером. Супруга сверила номер с написанным, протянула бумажку продавцу. Тот нырнул под прилавок, вынырнул с широкой улыбкой и небольшой коробкой. Прочитав надпись, я обмяк и твердо решил — сегодня же вечером написать проникновенное эссе о счастье.
— У меня нет слов! Это же последняя модель камеры от моей любимой фирмы! Мне даже неизвестно было, что эта модель уже существует! — я стоял, преданно смотрел на коробку. В ней был компакт (компактная фотокамера), о котором я даже не мечтал.
Когда я уселся в кресло нашего автобуса, извлёк содержимое, долго гладил кнопочки, изучал меню, иногда восторженно вскрикивая:
— Смотри! Смотри! Какая функция интересная появилась! А разрешение у матрицы просто волшебное! — новое приобретение надолго выбило меня из колеи. Целый день я не выпускал камеру из рук. У каждого свои слабости. Дорога к дворцу пролетела мимо моего внимания. А словосочетание
«Дворец золотого Будды» вообще не укладывалась у меня голове. Тот, кому посвящен дворец, именовался Сиддхартха Гаутама. Был он сыном правителя провинции на северо- востоке Индии. По другим источникам, сыном брахмана,

то есть жреца, в любом случае недостатка в чём-либо он не испытывал.
Оставив богатство и роскошь, Гаутама хотел найти просветление в бедности, он отправился скитаться с нищими, но там его не нашёл. Оно пришло позже, поэтому и роскошь, и нищета не имели для его Пути познания определяющего значения.
«Зачем возводить ему роскошные храмы? — недоумевал я. — Лучший храм ему — это его мысли, его учение».
Видимо, моя спутница прочитала мои мысли.
— Как ты относишься к подобным сооружениям? — спросила она.
— Я живу уже много лет, объездил много стран, достаточно путешествовал по своей, самой большой стране мира, встречал множество людей, представлявших интересы тех или иных богов. Эти люди высказывали противоречивые истины. Я думаю, есть Сила и Разум намного выше нашего понимания, но вряд ли эти постройки и эти люди имеют к нему отношение. Чтобы проиллюстрировать своё отношение к этой теме,
я расскажу тебе одну историю.

ШАМАН

Есть на Земле райские уголки, в которых хочется встре- тить спокойную, тихую старость. Это бассейн Средиземного моря с оливковыми рощами и сухим, ровным климатом. Эр- нест Хемингуэй, например, отправился доживать свой век на Кубу. Мне нравится то место, где он жил, но больше по душе мне Западное побережье острова с его белоснежным песком Карибского моря и прозрачной голубой водой.

Восхитительны многие острова Индийского океана, на которых изумрудные волны плещутся вдоль пальмовых заро- слей, оглашаемые криками тропических птиц. Но есть у нашей планеты обратная сторона медали.
Это отвесные скалы многочисленных гор. Безводные пу- стыни, испепеляемые солнечным зноем, засыпаемые песча- ными бурями. Это заснеженные просторы Северного заполя- рья, где на многие километры в глубину тянутся льды вечной мерзлоты, где лютые стужи пытаются заморозить всё живое. Стараются они напрасно. Даже в таких условиях теплится жизнь. Именно здесь развернётся наша история про кочевни- ков, сохраняющих тысячи лет свой образ жизни. Мы мало что знаем о них, их трудном, суровом быте. Журналисты, писатели довольно редко удосуживают своим вниманием эти места, тем не менее здесь так же, как и в перенаселенной Европе, кипят страсти, случаются трагедии. В то же время течёт размеренная нелёгкая жизнь.

Часть первая

ПУТЬ


Два человека шли по тундре. Позади полдня пути, а до замёрзшего океана, который так и называют — Северный Ледовитый, оставалось совсем немного. Вот уже показалась небольшая гора, за ней откроется вид на берег с заснеженными торосами, едва различимая граница между сушей и водой. Шаман шёл впереди, прокладывая тропу сыну. Тугая позёмка била им по глазам, норовила сбить с пути, сын ворчал:
— По-по-поочему мы не взяли на-нааарты?!
— На нартах доедешь быстрее, но увидишь меньше, — ответил Шаман.

Сын начал заикаться с четырех лет, когда его напугал огромный белый медведь. Это произошло рано утром. В конце зимы взрослые готовились к охоте, дети играли возле чумов. Чум Шамана стоял на самом краю стойбища. Сын сидел, смотрел, как люди запрягают нарты. Неожиданно из сумрака возник огромный белый медведь. Он замер на мгновенье и бросился на ребенка, но одного мгновения хватило Шаману. Он уже стоял между хищником и сыном. Медведь от неожиданности замедлился, продолжая атаку, встал на задние лапы. Шаман успел ударить его ножом в глаз, схватил ребенка и откатился с ним в сторону. Медведь грянул на то место, где они только что находились, и со страшным рёвом скрылся во тьме. С тех пор мальчик стал заикаться. Никакими стараниями этот дефект исправить не удавалось.
Перед самой сопкой Шаман остановился. Цепким взглядом приметил цепочку следов, занесённую позёмкой. Потом разрытый наст, снег и капли крови.
— Видишь, песец охотился, — Шаман приложил ухо к насту, прислушался, под настом чувствовалась возня. — Лемминга много, летом тундра сытая будет. Посмотри на небо. Вот эти три звезды, к ним приближается четвёртая. Когда она займёт место между тремя звездами, взойдёт солнце. Обязательно следи за этим в самом конце зимы.
— Т-тты-ты знаешь, к-кк-когда взойдет с-солнце! — удивился Сын — П-ппочему же ты не рас-рассскажешь об этом людям? Д-для ннних солнце всаёт в-вв-всегда н-неожиданно! Эт-тт-то б-ббольшой праздник!
— Понимаешь, Сын, информация — огромная сила. Она может вернуть к жизни человека, упавшего духом, может убить, может спасти. Обращаться с ней нужно бережно, осторожно. Не стоит выбалтывать всем и каждому всё, что ты знаешь. Знания могут пригодиться в самый неожиданный момент.

Они пошли дальше. Сын думал об отце. Отец был самым сильным шаманом на побережье, пожалуй, даже во всей тундре. Духи всегда верно подсказывали ему, когда и где ставить стойбище, когда выходить на охоту. Духи помогали ему лечить людей, принимать самые сложные роды. Иногда за ним приезжали нарты из чужих дальних кочевий, просили помочь, он всегда выезжал на помощь, возвращался нескоро, всегда с дарами. Правда, никогда никаких подарков себе не оставлял. Раздавал бедным, а порой… Приезжали к нему таинственные люди, оставляли нарты далеко за стойбищем, проходили прямо в его чум, пряча лицо от окружающих, и сидели, говорили с ним о чём-то. Своих домашних Шаман отправлял к родственникам. Уезжали загадочные посетители так же тихо, как и появлялись, но всегда увозили с собой богатые дары.
Один раз сестра Шамана сердито спросила его: «Почему ты не оставляешь нам такие дорогие подарки?» Шаман ответил ей: «Нельзя ничего лишнего держать в чуме, а то добрые духи заблудятся в хламе и не найдут путь к твоему сердцу». Сестра ничего не поняла, только пожала плечами.
Шаман так и жил. Из всего имущества у него было только то, что досталось ему от деда: чум, камни для очага, посуда скудная, нож. Нож удивительный был — твёрдый, блестящий, резал дерево, шкуры, даже кости.
Да! Сильный Шаман у нашего племени. Сытно при нём живётся. Всегда охота удачная и рыбалка. У соседей по- другому, их шаманы слабые. Часто голодают соседние племена. Как-то раз, два года назад, после визита таинственного гостя, Шаман собрал людей стойбища, сказал, что духи повелели оленей на вершину сопки загнать, чумы вокруг поставить, женщин и детей — в три дальних увести, в остальных — охотникам сидеть, ждать его сигнала. Оказалось, духи знали

про соседей. Те так оголодали, что в эту ночь решили напасть на нас, оленей отобрать. Когда они на вершину холма к оленям поднялись, из чумов наши мужчины высыпали с тяжёлыми копьями для охоты на моржа, окружив незваных гостей. Соседи от страха оружие на снег побросали, сгрудились вокруг своего вождя, а Шаман наш начал камлать, с духами советоваться, что с грабителями делать. Он очень долго камлал, налётчики на колени попадали, стали о пощаде просить, наши воины убивать их уже не хотели. Тогда Шаман закончил танец, посадил двух вождей рядом и сказал:
— Хотя люди с дурными намерениями пришли, духи прощают их. Они повелели соседей как гостей принять, накормить, трех оленей с собой дать и рыбы два мешка, — с тех пор не было в тундре друзей вернее, чем это племя.
Через год опять ночной гость приходил. Долго с Шаманом сидел. Наутро по указанию Шамана перенесли мы стойбище к подножью скалы, где узкая тропинка вдоль полосы прибоя идёт. Весь день готовились, потом выяснилось: духи сказали, что дикие люди с Востока на нас идут, мужчин убить хотят, оленей и женщин себе забрать. Вечером все наши охотники на вершинах скал залегли. Вскоре и правда дикие люди показались. Проход к стойбищу по узкой тропке был у подножья. Когда они на неё вступили — нам страшно стало, так много их на нас шло, рослые все, в косматых шкурах, с огромными дубинами. Тут раскатисто прогудел удар в бубен. Дикие люди головы наверх подняли. Там на фоне звезд и луны вырисовывалась фигура Шамана в шапке с рогами. Он запел на языке диких людей:
— Дикие люди, вы пришли убивать нас, духи скал не простят вам этого! — он снова ударил в бубен, на головы пришельцев посыпались огромные камни, которые наши охотники весь день наверх таскали. Шаман начал танцевать

под бубен, запел песню смерти. Страшную песню. Она сердца диких ужасом разрывала. Немногие из них смогли спастись тогда. Те, что спаслись, по всему побережью разнесли историю о страшном шамане, который скалами повелевает, эти скалы на людей рушатся. С тех пор на наше стойбище больше никто не нападал.
— Стой, смотри! — сказал Шаман, указывая на цепочку огромных следов белого медведя. Следы были свежие, они вели вверх по склону сопки и скрывались за гребнем. Путники, не сговариваясь, начали громко беседовать, топать ногами при ходьбе. Шаман позвякивал связкой амулетов. Белый медведь в обычном состоянии не бросается на людей, а наоборот, старается избежать встречи. Поэтому, услышав громкий разговор, он уйдёт. Когда они подбирались к вершине сопки, раздался громкий хлопок, очень громкий, как гром во время грозы, но никакой грозы зимой быть не может. Сначала путники застыли от неожиданности, потом бегом побежали к вершине. То, что открылось взору, поразило их воображение. Медвежьи следы спускались со склона в сторону океана. Движение их продолжалось около ста шагов, потом видно было, как медведь топтался на месте. Там виднелись следы крови, след поворачивал обратно к сопке и скрывался у подножья. На линии берега стояла вмерзшая в лёд огромная лодка, величиной больше ста чумов. Вокруг лодки ходили странные люди с длинными волосами на лицах. Они строили большие деревянные чумы, жарили мясо на огромном костре. Наверное, этот запах и привлёк хищника.
— Я понял! Это новые люди ранили медведя, — сказал
Шаман. — Нам надо поворачивать обратно, стойбища здесь не будет.
— Ка-ка-как же та-ак? — возразил Сын — Наше племя каждый год остана-на-навливается в этом ме-месте.

Шаман сделал знак говорить тише. Раненый медведь где- то рядом, это очень опасно! Они повернули назад и застыли.
Прямо перед ними в трех шагах стоял огромный белый медведь. Из плеча его сочилась кровь, одного глаза у хищника не было. Вместо него белело старое бельмо, второй глаз мерцал черной неподвижностью.
— Этого не может быть! — воскликнул про себя Шаман. — Этого не может быть! Одноглазому медведю не выжить в тундре столько лет! Он снова стоял между сыном и медведем, в руке его блестел обнаженный нож. Медведь исчез так же неожиданно, как и появился. Было страшно и непонятно. Он как сквозь землю провалился. Через мгновение они увидели его силуэт. Хищник мелькнул и скрылся за второй вершиной сопки в двухстах шагах. Но как только путники развернулись и сделали первый шаг, за спиной их снова послышалось негромкое злобное рычание. Медведь снова был сзади.
— Ни одно живое существо не может двигаться так быстро, — подумал Сын.
Шаман опять стоял между ним и медведем с ножом в вытянутой руке. И снова медведь исчез. У Сына сдали нервы. Он побежал вниз по склону. Шаман изо всех сил мчался за ним, стараясь не отставать. Перепрыгивая через ледяные торосы, они скользили вниз на твёрдом насте. В тот момент, когда спустились с сопки, медведь снова набросился на них, появившись из-за скалы так же неожиданно, как и прежде. Ударом лапы он швырнул Сына на землю. Шаман третий раз встал между ними. Но второй удар свалил его. Медведь сразу навалился сверху. Какое-то время Сын видел только копошащуюся громаду медвежьего меха. Вот показалась окровавленная медвежья пасть, потом мелькнула рука с ножом и поразила хищника во второй глаз. Тот с рёвом исчез в тундре. На месте нападения лежал истерзанный Шаман. Рука и ноги

его не двигались. Из раненого бока сочилась кровь. Он был в сознании. Теперь оба думали об одном: «Какая жалость, что не взяли нарты».
Первые полчаса Сын тащил раненого на плечах. Идти было тяжело. Ноги под двойной тяжестью проваливались под наст и застревали в нём. Зимние сумерки переходили в ночь. Поднималась пурга. Шаман велел снять с себя пояс, пропустить его подмышками. Сын тащил его за собой волоком. Так стало немного легче. Пурга усиливалась. Многочисленные позёмки перешли в метель, приближалась снежная буря. Оба понимали, что они находятся очень далеко от дома. Снежная буря в состоянии погубить даже здоровых путников, если застанет их в дороге, а не то, что искалеченного мужчину и подростка. Сын упорно тащил Шамана. Пояс в кровь нарезал ему руки, нещадно болели мышцы, но останавливаться было нельзя. Порой сквозь завывание ветра ему слышалось рычание слепого медведя. Он останавливался, тревожно вглядывался в ночь, крепко сжимая отцовский нож, потом снова продолжал движение. Теперь, правда, движение было условно. Все его силы уходили на то, чтобы выбираться из-под снега. Сделать шаг, потом снова провалиться, а снег всё падал.
Сумерки дня полярной ночи незаметно перешли в полный мрак. Сын полз наугад, отдыхая несколько минут и снова вперёд, или назад... Направление он давно потерял. Первое время Шаман, поглядев в небо, указывал путь, потом он чаще и чаще впадал в беспамятство. Минуты отдыха всё удлинялись. Под утро перед самым рассветом силы вконец оставили его.
— Посплю немного, отдохну, — думал он, безразлично глядя сквозь покрытые льдом ресницы. В глубине души он понимал: если сейчас заснёт, то навсегда.
Разбудили его звонкие окрики каюров, храп оленей и скрип полозьев. Сын с трудом поднял голову. К ним приближались

три упряжки. Они мчались на дистанции двадцать шагов, охватывая своим обзором широкую полосу тундры.
— Это наши! Охотники. Ищут нас, — подумал Сын, — надо встать, а то промчатся мимо, не заметят нас и сюда больше не вернутся.
Метель стихла. Стояла ясная тихая погода. Он попытался крикнуть, но замерзшие губы даже не пошевелились. Встать никак не удавалось, только чуть приподняться на руках. Нарты с шумом промчались мимо. Совсем рядом. Сын собрал все силы, подогнул под себя непослушную ногу и боролся с затекшим телом, беспомощно всматриваясь в удаляющуюся подмогу.
— Неужели я никогда не увижу больше свой чум, мать, друзей. Мы замёрзнем здесь, рядом с нашими охотниками, которые спешат на помощь, — бормотал он.
Потом напрягся, медленно, мучительно выпрямился. Нарты, удаляясь, превратились в три небольшие точки. Он поднял руки и застыл в полном отчаянии...
Но недаром зоркий глаз охотников тундровиков славится по всему миру. Его заметили. Он увидел, как разворачиваются нарты. Растут от горизонта три заветные точки, неуклонно приближаясь. Сын упал навзничь, раскинув руки, и забылся.

***
В чуме было хорошо как никогда. Огонь ласково облизывал дрова в очаге, играл тенями на шкурах стен и пола, тихо, уютно. Мать носилась от одного мужчины к другому. Сын с наслаждением выпил горячей воды, казалось, ничего вкуснее он не пил. Рывком вскочил и подбежал к Шаману. Тот был в сознании, но очень бледен, не двигался.

— Я ждал, когда ты придёшь в себя. Я передал людям, чтобы собрались вокруг большого костра. Скоро уйду к предкам. Я осмотрел свои раны. Эту ночь мне не пережить. У нас осталось мало времени. Ты должен выполнить мою просьбу. С сегодняшнего дня ты шаман племени.
— К-кк-ккакую п-просьбу? — спросил Сын. В нём боролись три чувства: острая жалость к отцу, страх, сможет ли он быть шаманом и не опозориться при этом. Третье — он сейчас узнает, как общаться с духами, он узнает великие тайны, которые отделяют шамана от простого охотника.
— Ты должен помешать племени разбить стойбище на старом месте у Большой Воды. Новые люди с длинными волосами на лицах гораздо могущественнее нас. Если стойбище будет рядом с ними, рано или поздно не станет племени.
— Н-но они не п-п-послушают меня! В-воо-вооо-воождь всегда на-насмехался надо м-мной!
— Ты помнишь про три звезды? Сегодня взойдет солнце, первый раз после долгой зимы. Ты будешь камлать на солнце. Этого никто и никогда не делал. После восхода твой авторитет будет очень высоким. После этого будешь говорить с вождём от имени Духа Солнца. С этой минуты — ты шаман.
В очаге негромко потрескивал огонь. За стенами завывала вьюга, потихоньку затихая. Отец о чём-то думал, собирался с мыслями, Сын ждал, затаив дыхание. Они оба чувствовали важность этого момента. Через минуту их жизнь изменится и никогда не станет прежней. В наступившей тишине сначала негромко и неуверенно прозвучал голос отца:
— Приготовься, сын, — а потом уже сильно и хлестко, как возглас каюра:
— ДУХОВ НЕТ!!!
— Как нет?! — Сыну показалось, что огромное небо стало тяжёлым, как каменная скала, и упало на него. Дыхание его перехватило, глаза вылезли из орбит, мгновенно покрылся он потом и тяжело дышал.
— Вот так! Нет, и всё! По крайней мере, я их ни разу не видел и не слышал!
— А как же наша вера?!.
— Вера — это простое объяснение сложных понятий, зачастую уводящее в противоположную от истины сторону.
Сыну захотелось выбежать из чума, рассказать всем про чудовищный обман, который обрушился на него, разделить этот ужас со всеми. Но отец угадал его намерения.
— Иди, расскажи им... Всё, что у них есть, это простой маленький мирок, в котором всё ясно и просто. В нём им спокойно и уютно. Иди! Разрушь его! Они тебе не поверят. Даже за попытку этого они убьют или прогонят тебя, что в принципе одно и то же. Они не готовы думать, задавать вопросы, искать ответы, им не нужны факты, они не могут осмыслить их. Им нужны готовые суждения, они жаждут их, как малые дети. Ты шаман, ты отвечаешь за них. Их судьба в твоих руках отныне. Не в руках жадного и глупого вождя. Живи для людей. Ищи сам ответы на вопросы. Надейся только на себя и на свой нож, — с этими словами он протянул сыну нож, с которым он не расставался никогда и добавил, — это всё, что у меня есть, нож и чум. И ещё весь Мир. Запомни, Шаман! Твой главный инструмент — это твой ум. Ножом ты можешь победить одного, двух врагов. Умом ты можешь превратить врагов в друзей и победить всех. Не бойся ничего менять. Менять в жизни трудно, часто опасно — но необходимо. Иди, камлай! Я ухожу...